— Это не серьезно, — таксист несколько раз кашлянул в кулак. — Двадцать семь.
— Слушай, торгаш недоделанный, — меня начинал охватывать гнев, но надо было стараться держать себя в руках. — Что мне мешает выйти возле любого торгового центра и на подземной парковке дать эту же самую десятку первому попавшемуся водителю? Недельный заработок средне статического жителя нашей страны за час работы, кто не согласится?
— Хотя бы одиннадцать? — водитель понял, что больших денег ему не видать и с большой надеждой в голосе попросил накинуть сверху одну тысячу. Можно было бы еще поспорить, но с такими темпами я не успею встретить Николь.
— Будь по-твоему.
После моей последней фразы шофер достал телефон и позвонил своему коллеге. Меня несколько удивило, как быстро они согласовали весь план — пара коротких фраз со стороны водителя и он уже улыбался во весь рот.
Спустя час, когда все тело онемело от скрюченного положения лежа на заднем сиденье, машина наконец-то остановилась. К своей великой радости, я смог приподняться и оглядеться по сторонам: внутренний двор, окруженный вокруг многоэтажками. В середине двора находилась детская площадка и спортивная хоккейная «коробка», на которой дети с радостными криками гоняли мяч. Ненароком вспомнилось детство, когда мы с друзьями целыми днями напролет играли в футбол на точно такой же хоккейной коробке, пытаясь забить мяч в маленькие ворота. Жаль, что взрослая жизнь оставила только горькое послевкусие беззаботности детства…
Расплатившись с водителем, я вышел из автомобиля и начал глазами искать Николь, но ее нигде не было видно. Лишь пара женских фигур на детской площадке, следящих за своими малышами.
Стоит ли пойти к Ангелу одному или это будет не честно по отношению к моей подруге? Основываясь на своих предположениях можно ли совершить благой поступок, вопреки желанию другого человека? Отнять возможность мести, пытаясь тем самым спасти ее душу — что это? Эгоизм или искреннее желание помочь? Месть слишком сладка, чтобы делить ее с кем-то? Или просто так будет лучше? Проблема в том, что второй вариант плавно перетекает в само понятие эгоизма — так будет лучше, но для кого? Для меня, потешив свое самолюбие совершенным добрым поступком? Или для нее, если я выкину своим решением последние года ее жизни в никуда? Порой я начинаю жалеть, что пытаюсь углубиться в истинные причины своих поступков. Намного проще все делить на черное и белое, нежели искать оттенки цветов друг в друге. Увидев раз черную точку на белом листе, твой взгляд каждый раз будет падать именно на нее, невзирая на всеобъемлющую белизну вокруг. Это пятно начнет раздражать все больше и больше, и вывести его никак не получится. Наконец, когда придет осознание того, что надо бороться не с точкой, а с тем, откуда она взялась — в этот момент меняется вся твоя жизнь. Ты пытаешь найти причины, проиграв «следствиям» по всем фронтам. И настает момент ужаса, когда ты осознаешь, что истинная причина — это ты сам…
Наверное, я бы все же дождался Николь, но Ангел вышел из дома. Если честно, то мой изначальный план просто состоял в том, чтобы подкараулить Петра возле двери и в очередной раз вломиться в квартиру. Признаю, что идея не самая блистательная, однако она уже не раз доказывала свою эффективность.
Петр направился в сторону парка на берегу Москвы-реки, я последовал за ним. Он ни разу не оглянулся, просто быстрым шагом шел вперед. Мне приходилось держаться на расстоянии — не хотелось бы устраивать погоню в случае обнаружения. Несколько раз по пути мне навстречу попадались то влюбленные пары, медленной походкой прогулявшиеся по парку, то мамы с колясками, уткнувшиеся носами в свои смартфоны и не смотрящие по сторонам. Наконец, Ангел дошел до самого берега и сел на скамейку. Пистолета у меня с собой более не было, рассчитывать на свои силы в рукопашной драке я бы тоже не стал — мне казалось, что Петр ни так прост, как кажется. Поэтому я подобрал из мусорки пустую бутылку из-под пива и хотел со всей силы ударить ей Ангела по голове. Благо людей на берегу практически не было — темнело, все двигались в сторону домов. Оставался последний вопрос — убить его сразу или сначала задать несколько вопросов, дав немного прийти в себя после удара?
Медленно, стараясь не наступить на валявшиеся на тропинке ветки, я практически вплотную подошел к Петру и уже занес бутылку над головой.
— Так вот каким ты стал? — неожиданно спросил Ангел, повернув лишь голову в мою сторону и улыбнувшись. — Честно признаться, не ожидал от тебя такого.
— А чего ты ожидал? — я опустил руку, все еще сжимавшую импровизированное оружие.
— Садись, поговорим, — он рукой похлопал по месту рядом с собой.
— Спасибо, поговорили уже как-то раз.
— У тебя должно быть много вопросов, — он сел в пол оборота, положив ногу на ногу и протянув правую руку вдоль спинки скамейки.
— Не угадал, — настала моя очередь вести разговор. — Всего лишь один — зачем?
— Что зачем, Марк?
— Зачем ты заставил меня пройти через все это?
— Ты о своем небольшом путешествии? — он ухмыльнулся. — Знаешь, периодически бывает полезно сменить обстановку.
— Хватит пороть чушь! — я выкрикнул последнюю фразу, сам того от себя не ожидая. — Буду краток — я знаю о «коснувшихся», знаю о том, что должен был умереть в Новогреховске и даже знаю, во имя чего. Не могу понять одного — ты же Ангел! Как тебе такое вообще в голову могло прийти?!
— Значит, знаешь, да? — он прищурился и встал, нас разделяла только лавка. — Позволь узнать — откуда?
— Когда-нибудь слышал о том, что все возвращается?
— По-моему, я говорил о том, что карма тоже является вашей выдумкой, — Ангел стал расхаживать взад-вперед, не отводя взгляда от моего лица. — Так откуда, Марк? Кто тебе рассказал, Виктор?
— Да, он.
— Ты ведь понимаешь, что я могу видеть истинный твой «индикатор» под слоем всех грехов извне?
— И как он там поживает?
— Только что появилась точка «ложь», — Петр остановился и скрестил пальцы рук возле своего лица.
— Какая разница, откуда я узнал это?
— До тебя могли неправильно донести мою идею.
— Убить сотни тысяч человек, чтобы остальные стали праведно жить?
— Что делает человека человеком? — Ангел выдержал небольшую паузу. — Конечно, мы можем на эту тему философствовать до утра, но я не хочу слышать лишь твои домыслы. Чистая душа с небольшой щепоткой грехов, словно специи для блюда — вот что такое человек. Прости за грубую аналогию, но если в блюде переборщить со специями, то оно отправляется на помойку. Тебе есть дело до помойки?
— По-твоему, люди за чертой это мусор?
— Разве нет? — Петр сделал удивленное лицо. — Кому какое дело до них? Рай им не светит, только потребляют ресурсы и живут для себя. В прочем, как и до «Озарения».
— И от мусора надо избавиться?
— Что же еще с ним делать? Ты ведь не складируешь у себя дома тонны скопившегося хлама, а выбрасываешь его.
— Разве нет другого способа? Разве ты не мог научить людей?!
— Я сделал попытку, — Ангел глубоко вздохнул. — Десять лет прошло, Марк. Целых десять лет! Хоть кто-нибудь попал в Рай за этот срок? Нет! А знаешь почему? Вы возвели эгоизм в абсолют, променяв чистоту души на ложные надежды!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Грехов не семь…
— А восемь, — становилось страшно от осознания этой мысли.
— Попытка обмануть Отца и прежде всего себя… Вера, считавшаяся панацей, оказалась ложью. В какой уже раз, не правда ли?
— Скольких же ты людей погубил! — мне хотелось кричать.
— Я погубил? — он нервно рассмеялся. — Я? Ты так в этом уверен?
— Ты дал возможность «обнуления», не объяснив смысл!
— Смысл?! Смысл был в том, чтобы люди со временем стали лучше! Вместо этого вы обманом попытались заполучить себе место в Раю!
— Если ты знал, что к этому придет, то зачем даровал нам «обнуление»?!
— Естественный отбор — в Рай лжецам дороги нет. Я и подумать не мог, что «обнуление» станет для подавляющего большинства людей первостепенной необходимостью!
